Голоса отдалились, я решила, что мама бросила телефон на диван, а сама ушла в кухню – разговор окончен, всё. Я положила трубку, телефон показывал время разговора – три сорок восемь, почти четыре часа у меня было на то, чтобы прочитать ей презентацию, открытую на экране прямо передо мной, мне не хватило.

"Я попробую ещё раз. Завтра. Или послезавтра. Попозже. Она выслушает, однажды. У меня будет много попыток, какая-нибудь увенчается успехом."

У мамы был впечатляющий талант забывать, как вчера она меня поливала грязью, обвиняла во всех грехах и каялась, что не сделала аборт – я была не запланированной, и я знала об этом всю жизнь, вся семья об этом знала. На каждом семейном застолье мама рассказывала историю о том, как она пошла делать аборт, а в больнице её отговорила медсестра по имени Анна, и она в честь этой медсестры меня назвала. Дальше шла история о том, как ей было тяжело и чем пришлось пожертвовать ради меня, потом пьяные родственники от меня требовали маму целовать и благодарить за жизнь. Я благодарила. Она плакала и рассказывала, что я её кровиночка и она меня любит, и ни за что не променяла бы ни на диплом, ни на работу престижную, ни на здоровье и красивую фигуру. Я слушала, кивала, плакала за компанию, но не верила ни единому слову, потому что точно знала, что завтра я буду выслушивать другую версию, а что будет послезавтра – это вообще никто не предскажет, потому что мама каждый день просыпалась с рандомными настройками и чистой памятью. Что бы ни произошло вчера, оно оставалось во вчера, за ночь она об этом забывала, и утром её отношение ко мне зависело исключительно от её настроения в данный момент. И если ей вдруг хотелось наряжать меня и делать причёски, я становилась любимой доченькой, о которой ей мечталось много лет, и все мои попытки намекнуть на то, что вчерашний скандал никуда не делся, наталкивались на стену непонимания и удивления. В0 крайнем случае, мама включала режим "ну сказала, бывает, мало ли, что скажешь на нервах". Её выборочная амнезия защищала её от любых фактов, которые ей не нравились, вообще любых. В число того, что ей не нравилось, входили почему-то и предложения помощи по дому, она огрызалась и вырывала из рук любую работу, потому что мы бестолковые и криворукие, и всё испортим. А потом жаловалась, что никакой помощи в этом доме. А потом писала мне списки того, что надо вымыть, которые физически нереально выполнить. Потом ругала за то, что я вымыла либо мало, либо плохо.

"Надо переставать мыть за Великого чашки. Или это другое? У кого бы спросить..."

У Карины с её мужем вся работа по дому делалась вдвоём, она постоянно рассказывала приколы на эту тему и присылала фотографии типа "мы психанули и вместо пельменей налепили чебуреки", это было мило.

"Великий лепить со мной чебуреки не будет. Спасибо, хоть предупредил."

Я не знала, что делать, как вообще все эти бытовые процессы строить, куда бежать, у кого спрашивать. Вроде бы, уже было ясно, что чужой путь мне почти всегда не подходит, и придётся искать свой, но я всё равно искала какую-то опору и пример. И не находила.

"Его спрошу, Великого, он умный. И я тоже вроде бы не совсем дура. Мы что-нибудь придумаем."

Идиллическая картинка того, как мы моем всю квартиру вместе, у меня в голове не складывалась – гораздо вероятнее, что делать это будут наёмные служанки, а я буду в это время сгорать со стыда за то, что у меня так грязно.

"Я буду убирать перед их приходом, тихонько, сама, ночью. Великий меня спалит и обстебёт, и мне будет стыдно."

Я не знала и не понимала ничего в этой жизни, поэтому открыла холодильник и уставилась в его холодную пустоту, как в бездну, которая смотрит в меня, пока я думаю, что поесть. Там стояла по-королевски в центре пустой полки коробка из пекарни со стикером: "Для Анечки =)", я вздохнула с облегчением и взяла её – хоть тут всё было просто и понятно, и думать было не надо. Я сделала чай, открыла книжку и вонзила ложку в свой личный кусок торта.

ВэВэ пришёл в десять вечера, сонный, убитый и с заплетающимися от усталости ногами. Кивнул вместо приветствия, показал жестом, что сейчас придёт, сходил в спальню "переодеться", вернулся в трусах, взял себе чашку воды, выпил и сел напротив меня. Посмотрел на мою чашку и торт, вздохнул и сказал:

– Печально тебе это говорить, но отпустить тебя в отпуск на две недели я не смогу. В "Три-Ви" бардак, в "Вирусе" тоже не весело, я сказал всем тебе не звонить, они стали звонить Мише. А он начал на всех орать и требовать работать нормально, а не как они с тобой договорились, они психанули и выкатили в ответ требование тоже работать нормально, а не как обычно. А чтобы работать нормально, сотрудники выставили требования уже мне, обеспечить оборудование, скорость соединения сетей, человеко-часы и прочие вещи, которые вынь да положь прям щас, а это не так просто. Даже если я им дам нужное количество сотрудников и железа, пока новенькие будут въезжать и пока всё настроят, мы сорвём сроки и влетим на неустойки. Мне по деньгам выгоднее вызвать тебя из отпуска, чем всё это делать. Тем более, что ты и так тут сидишь на телефоне, как будто в отпуск и не уходила. Я тебе предлагаю на эти дни оформить больничный, а отпуск перенести.

– На когда?

– Там будет видно. Я уже думаю всю фирму отправить на каникулы одновременно, а то мы с тобой сначала неделю будем лежать в шезлонгах, работая по телефону, а потом приедем, и ещё месяц будем разгребать последствия своего недельного отсутствия. Я сказал менеджеру новых заказов не брать, подбивать хвосты по текущим проектам, у нас сейчас график до декабря забит, как раз в субэкваторе будет сезон, слетаем отдохнём. А завтра ты выйдешь на работу, в качестве менеджера. Как тебе такой план?

– Нормально.

– Ань, говори честно.

– Всё нормально. Я выйду завтра, так будет лучше для всех. Пойдём спать.

– Можно я это доем? – он указал на мои остатки торта, я кивнула:

– Кушай.

Он сунул в рот всё одним куском, облизал блюдце и убрал его в раковину, выпил воды и махнул мне в сторону спальни:

– Пойдём спать.

Я выключила ноутбук и пошла. Уснуть было моей мечтой.

11. Сделать выводы

Утром ВэВэ разбудил меня поцелуем, принёс кофе в постель и отвёз на работу на своей офигенной машине. А едва войдя в офис, я была схвачена и утащена в логово Юлей бухгалтером, которая мне рассказала самую главную новость – Роксана уволилась. Вчера вечером, без единого слова, просто оставила заявление на столе, и всё. Кто-то из девочек слышал, как она плакала в туалете.

Великий назначил начальником дизайнерского отдела Катю, которая узнала о повышении раньше нас, судя по тому, что пошла утром сразу к Роксаниному столу, и взялась за её работу с таким уверенным видом, как будто делала это с рождения. Все молчали и переглядывались за её спиной круглыми глазами весь день – у неё изменилась походка, голос и мимика, появился новый костюм и туфли на каблуках, и даже причёска выглядела так, как будто она отжала у бывшей начальницы не только должность, а ещё и парикмахера.

"Победивший Роксану сам становится Роксаной."

Мне было не завидно – я не хотела на её место, это была нервная и ответственная работа, а учитывая, что тягловой лошади, на которой можно пахать, у Кати не было, ей приходилось не только продолжать выполнять свои старые обязанности, но и разбираться в новых, одновременно. Я бы лучше в вулкан шагнула, чем на её место.

"А ей, похоже, нормально."

Я лично до обеда разгребала последствия своего вчерашнего отсутствия, и только потом присмотрелась к Кате внимательнее – она выглядела лучше, чем раньше. Ей как будто эта нереальная нагрузка придавала силы, а не отбирала, а может быть, на неё просто благотворно повлияло отсутствие над головой Роксаны с её едкими замечаниями. В любом случае, работа двигалась, я была рада.